Властолюбец

И наше разноглазие на людей, на мир, на идею о себе, на идею о других творит такой калейдоскоп многообразия, что мы перестаем волноваться по этому поводу, прекращая замечать нашу непохожесть в один момент и такую похожесть в следующий. Такая нестабильность впечатлений вносит хаос и смятение в наше восприятие, создает дополнительное напряжение и не позволяет нам правильно и хорошо по нашим понятиям ориентироваться. На такую подвижность положиться нельзя, тогда мы ищем то, на что можно положиться, – на идею о себе. Мы так думаем, о себе или о других, создавая постоянно отношение к происходящему, потому как в идее о себе царит индивидуальный стандарт наших рафинированных отношений с собой и с окружающими, на почве ли это отношения, случившегося опыта или простого отрицания в силу суеверия или предрассудков. Но главное, и это точно, что это никогда не исследование. Для исследования необходимо подлинно заинтересоваться происходящим, видеть, как это происходящее в каждый момент отражается в нас. Исследование заканчивается в то самое мгновение, когда мы норовим дать определение происходящему.

Власть, безумное желание завоевания власти – это самый крепкий напиток, жгучий напиток самозабвения. Человек ощущает огромный прилив энергии, начиная контролировать себя и других. Сам контроль оказывает нам «неоценимую услугу» – он сужает сознание, делая человека целенаправленным, позволяя ему остро ощущать свои собственные границы, а также границы чужой самости. В силу остроты восприятия своих и чужих границ (от чего он и становится эгоцентричен) человек желает и требует от другого сужать собственное пространство, корректируя и обрезая его воспитанием, моралью, этикой или простым и доступным вариантом, присущим человеческому эго, – насилием. Хотя сама смышленость позволяет всегда рядить банальное насилие в нечто другое – пряча насилие за благородным гневом. Мы начинаем плести внутреннюю интригу по поводу того, как уменьшить другого и увеличить себя, получая свое напыщенное «я» и питаясь удовольствием от расширения власти над другим и всем своим окружением.

Вскоре обнаружится, что человек, начиная с естественного стремления эго к власти в поисках собственного отражения увеличенным тысячекратно, все более стремится возвыситься над другими, держа нити возможностей в своих руках и правя бал по своему усмотрению. Есть ли это усмотрение или нет – дело десятое. Кто уж там снизу окажется таким глазастым, чтобы рассмотреть всю неуместность происходящего. Властолюбцем становится тот, кто глубоко проявлял страсть – влечение к власти. Она – его любовь, она – его спасение, он ничего другого не желает для себя. Он готов биться и умереть, чтобы только быть власть держащим. Он не представляет другой жизни для себя. Власть – его бог, его вера. Когда он видит страх, желание, зависимость и лесть в чужих глазах, он представляет, на что они готовы пойти, чтобы оказаться на его месте. Вот эта токсичность от такого рода удовольствия проникает глубоко в кровь, отравляя всю систему и ударяя в голову, делая его настоящим властолюбцем.